Мышление о мышлении (#51)

Если добавить к любому слову «мета-», то получится что-то очень актуальное и умное. Психология и когнитивные науки — не исключение: у всех на слуху мета-навыки, метапознание, метакогнитивные стратегии, и даже meta-memory, meta-rationality. В случае когнитивной психологии все это крутится вокруг очень важной идеи мышления о мышлении. К примеру, организация OECD в своей стратегии “Future of Education and Skills 2030” в разделе про навыки будущего выделяют метакогнитивные навыки (“learning-to-learn skills and the ability to recognise one’s knowledge, skills, attitudes and values”) в совершенно отдельную категорию навыков. Таким образом, метакогнитивные навыки обособляются от когнитивных навыков (“a set of thinking strategies… that enable the use of language, numbers, reasoning and acquired knowledge”), а также социальных, эмоциональных и физических навыков. Мотивируют значимость метакогнитивных навыков авторы вот так:

As trends such as globalisation and advances in artificial intelligence change the demands of the labour market and the skills needed for workers to succeed, people need to rely even more on their ability to “learn to learn” throughout their life. The OECD Skills Outlook 2017… reports that “workers’ cognitive skills and readiness to learn play a fundamental role in international integration, as workers need them to share and assimilate new knowledge, allowing countries to participate and grow in evolving markets”.¹

Один из моих любимых исследователей Andy Matuschak в совсем первоклассном эссе о том, почему книги плохо работают на передачу знания, тоже ссылается на метакогнитивные навыки:

The experimental evidence suggests that it’s challenging to learn … [metacongitive] skills, and that many adults lack them. Worse, even if readers know how to do all these things, the process is quite taxing.²

Психологи исследуют метапознание и соответственно метакогнитивные навыки довольно давно, как минимум с 1970-х. В письме #31 я уже делал заход на эту тему. Но тогда я так и смог толком определить границу, где заканчиваются обычные когнитивные процессы и начинаются те самые «мета-». Чем фундаментально выбор той или иной стратегии обучения («мета-» навык), отличается от выбора, скажем, стратегии питания? И тот и другой выбор требует рефлексии и определенных знаний. Есть ли какие-то особенные отделы в мозге или сети, которые активируются лишь тогда, когда случается метапознание? Психология, к сожалению, не дает ответов на эти вопросы, это уже область нейронаук. Однако психология фиксирует довольно важные наблюдения из жизни, объясняющие, почему к этим навыкам возник столь пристальный интерес. Так John Flavell, автор термина metacognition, еще пол-века назад описал разницу в метапознании у детей:

Preschool and elementary school children were asked to study a set of items until they were sure they could recall them perfectly… The older subjects studied for a while, said they were ready, and usually were, that is, they showed perfect recall. The younger children studied for a while, said they were ready, and usually were not.

<…>

Results such as these have suggested that young children are quite limited in their knowledge and cognition about cognitive phenomena, or in their metacognition, and do relatively little monitoring of their own memory, comprehension, and other cognitive enterprises…³

Авторы одного сравнительно свежего ревью⁴, опубликованного в открытом доступе на Nature.com, наконец выстраивают мостик между нейронауками и educational sciences. Они с порога заявляют, что исследования метакогнитивных процессов в нейронауках и науках об образовании шли параллельными путями без особого взаимообмена опытом. И дальше в двух главах резюмируют основные находки в обеих дисциплинах и подсвечивают общие места и темы для дальнейших исследований. Сегодня я остановлюсь на нескольких важных для меня местах из этого ревью (и его источников).

В вопросе метапознания меня конечно больше всего интересовал ракурс когнитивных и нейронаук. Основная модель, которая используется там и через призму которой написано и само ревью — это модель Nelson и Narens 1990-го года, предлагающая смотреть на метапознание (metacognition) как на metacognitive knowledge и metacognitive monitoring и control. Почти все источники, которые я встречал до этого, тоже ссылаются на нее. Сам Нельсон спустя 10 лет очень доходчиво объяснил смысл этой модели в одной своей энциклопедической статье:

The first of those subdivisions includes autobiographical facts such as ‘I remember things better when I see them than when I hear them’ or ‘I usually remember the gist of the text better than the exact words that were in the text.’ Metacognitive knowledge, especially the development of metacognitive knowledge, has been studied extensively in children…

The second of those subdivisions involves questions about the way in which people monitor their on-going cognitions and also the way in which people control their on-going cognitions. The key notion is that the distinction between the meta level versus the object level is relational rather than absolute. Put another way, no particular aspect of cognition is always at the meta-level in any absolute sense. Instead, if one aspect of cognition is monitoring or controlling another aspect of cognition, then we regard the former aspect as metacognitive in relation to the latter aspect.⁵

То есть Нельсон выделяет метакогнитивное знание, чтобы обозначить тот факт, что у нас есть в памяти модель собственного мышления и (!) самой памяти. Именно благодаря наличию этой модели мы можем сказать, что помним или не помним что-либо, а также спрогнозировать, сколько займет тот или иной когнитивный процесс. Чтобы ответить на вопрос, знаем ли мы телефон Билла Гейтса, нам не нужно прочесывать всю память на предмет наличия этого знания, нам достаточно обратиться к моделе. Чем с точки зрения функционирования нашего мозга модель собственной памяти и мышления отличается от модели собственных эмоций или физических возможностей, помимо того замкнутого круга, который присутствует в случае «памяти о памяти» или «мышлении о мышлении»? У меня нет ответа на этот вопрос. Честно говоря, сейчас мне кажется, что между этими моделями себя больше сходств, чем различий.

Возьмем модель собственных физических возможностей: если вы, скажем, начнете заниматься бегом, то у вас наверняка сформируется более детализированная модель себя как бегуна, вы будете знать, на какой скорости (точнее в каком темпе) вы можете пробежать ту или иную дистанцию, на каком пульсе вам бежать комфортно, а на каком нет и т. д. И не просто знать, а даже буквально чувствовать свои возможности. Все эти знания вы будете моментально использовать, чтобы принимать конкретные решения на забегах и тренировках. Так профессиональные бегуны марафонцы могут удерживать одинаковый темп на протяжении часов, ориентируясь по большей части на обратную связь от своего тела — все это благодаря очень точной натренированной модели собственного тела применительно к бегу. Вот ровно такая же модель есть у нас о себе как о субъекте мышления и от ее точности зависит качество многих принимаемых нами решений.

Суждения о себе как субъекте мышления (предполагающие обращение к модели памяти) называют metacognitive judgements. Психологи давно выделили несколько абсолютно базовых таких суждений, без которых сложно представить мышление в принципе. Вот некоторые из них:

• judgments of learning (JOL) — наши предположения, насколько хорошо мы запомнили что-либо (именно этот тип суждений хромает у маленьких детей);
• feeling-of-knowing judgments (FOK) — наше предположения о том, что мы знаем что-либо, даже несмотря на то, что не можем вспомнить в данный момент (например, убеждение, что мы точно сможем опознать правильный ответ при выборе из нескольких вариантов);
• retrospective confidence judgments — наша оценка того, насколько верно мы вспомнили что-либо.

Метакогнитивные суждения относят к metacognitive monitoring из модели Nelson и Narens — тем фундаментальным процессам, которые происходят фактически на автомате во время когнитивной деятельности. Cо вторым компонентом — metacognitive control — все немного сложнее, но о нем в другой раз.

Дальше самое интересное: модель памяти и мышления, как и любая модель — это всегда некоторое упрощение, абстракция, а значит наше понимание собственных мыслительных процессов по определению неточное и по-видимому отличается от человека к человека. Авторы ревью перечисляют несколько принципиально важных характеристик метапознания, которые позволяют замерить различия в метакогнитивных способностях. Во-первых, это метакогнитивная чувствительность (metacognitive sensitivity) — точность наших метакогнитивных суждений, а во-вторых, метакогнитивная предвзятость⁶ (metacognitive bias) — наша склонность к переоценке или недооценке в своих confidence-суждениях. Приведу пример элементарного теста: вначале вам ненадолго показывают список из нескольких слов, а спустя некоторое время просят сказать были ли в этом списке слова X и Y. После этого вам предполагают оценить уверенность в своем ответе. Высокая чувствительность будет значить, что ваша уверенность коррелирует с правильностью ответа. А высокая предвзятость говорит о том, что вы как правило более уверенны в ответе в целом, независимо от вашей чувствительности.

Как ни странно, авторы почти не дают рекомендаций в отношении того, как мы можем влиять на метакогнитивную чувствительность или предвзятость, или метакогнитивные навыки в целом. В ревью есть буквально лишь один абзац на эту тему, который дает простор для размышлений и которым я и закончу это письмо:

With regards to meta-knowledge, several studies have reported increased task-related metacognitive abilities after training. For example, researchers found that subjects who received feedback on their metacognitive judgements regarding a perceptual decision-making task displayed better metacognitive accuracy, not only in the trained task but also in an untrained memory task… Related, Baird and colleagues… found that a two-week mindfulness meditation training lead to enhanced meta-knowledge in the memory domain, but not the perceptual domain.⁴